- Предпринимаемые тобою действия не адекватны моим рекомендациям, - наставительно-безучастно говорит мне Кир и после паузы вежливо добавляет: - Папа.

- Ты все не так делаешь! - расстраивается Лия, и я ей почти благодарен за проявление нормальной эмоции. - Ты не подпрыгивай, а отталкивайся!

- А есть разница? - раздраженно пыхчу я в ответ.

- Необходимо сконцентрироваться на передаче обратного вектора. - Кир со скучающим выражением на лице смотрит куда угодно, но только не на меня. - А ты напрягаешь мышечную систему. Причем в высшей степени неэффективно. - Кир, наконец, останавливает взгляд на мне и повторяет с нажимом: - В высшей степени неэффективно.

- Ничего не выйдет, - сдаюсь я. - Глупости!

***

Я сидел за письменным столом в кабинете, рассеянно листал непонятно откуда взявшийся у нас в доме свежий номер журнала "Медицинский вестник" толщиною страниц в сто и с нетерпением ждал, когда жена позовет наконец всех к обеденному столу. Было без десяти минут два пополудни.

Я как раз перешел от рубрики "Нейрохирургия" к рубрике "Онкология", когда в дверь тихонько постучали. Я с облегчением оторвался от журнала и произнес:

- Войдите!

Вошел наш садовник. Как обычно, он секунд пять с застывшим на лице выражением ужаса и любопытства смотрел на подарок моего тестя - чучело аллигатора, расположенное на полу прямо перед дверью, а затем, с трудом оторвав взгляд от монстра, посмотрел на меня с несчастным видом. При первом же взгляде на него создавалось впечатление, будто ему только что объяснили, что дважды два вовсе не равно пяти, растоптав тем самым святые устои его мировоззрения.

- Что-то случилось, Герман? - высказал я предположение и приподнял правую бровь. Как заметила однажды моя жена (вообще склонная к скоропалительным выводам и странным метафорам), поднятая правая бровь - это у меня "козырной туз в тощей колоде эмоционального инструментария". Зачастую у меня возникало подозрение, что на нее плохо влиял ее новый психоаналитик.

Герман застенчиво потупился и произнес:

- Э-э...

Ему было двадцать шесть, жил он в близлежащей деревушке и, по моим сведениям, кроме как ухаживать за садом, на большее в жизни не претендовал. Впрочем, этой осенью он, кажется, собирался жениться. По-моему, на дочери лесничего, которая, кроме как быть женой Германа, на большее в жизни тоже не претендовала.

- Ну же, Герман, - подбодрил я его и взглянул на часы. Без семи два. В брюхе у меня заурчало. - Не беспокойся, я почти не занят. Как видишь, я просто читаю журнал. Хотя он очень познавательный, но читать о том, сколько можно хранить в холоде оторванную руку, чтобы хирург смог пришить ее обратно, - это, знаешь ли... - Я неопределенно пошевелил в воздухе пальцами. - Так что давай выкладывай.

Герман сделал глубокий вдох и выпалил:

- Они летают!

- Вот как! - грустно заметил я.

Прожив тридцать четыре (до отвращения прагматичных) года своей жизни, я по-черному завидовал способности некоторых людей делать подобные заявления, полные мудрой краткости и глубокомысленной неопределенности. Такие заявления иногда можно было услышать из уст моего двенадцатилетнего сына и моей шестилетней дочери, но Герман, конечно, был вне конкуренции.

Герман, уловив странные нотки в моем голосе, обеспокоено нахмурился и повторил:

- Они летают!

- Птицы? Понимаешь, Герман, такое бывает...

Герман захлопал глазами и энергично помотал головой.

- Дети! - гордо заявил он.

- Дети... - эхом отозвался я и загрустил еще больше. - Дети - это прекрасно, Герман. Они чисты и безгрешны, словно ангелы, и, наверное, действительно могут летать...

- Правда? - удивился Герман и вздохнул. - А вот когда я был маленьким, я не умел...

Глядя на несчастного Германа, я вдруг почувствовал прилив педагогического вдохновения.

- А во сне? - осведомился я. - Ты же наверняка летал во сне!

- Не-а, - отрезал Герман и покраснел. - Мне голые бабы снились.

- Бабы... - повторил я и напряженно задумался. Мне очень хотелось утешить чем-нибудь Германа. - Зато тем, кто умеет летать, не снятся голые бабы! - триумфально возвестил я.

- Ну? - недоверчиво произнес Герман.

- Во всяком случае, мне такие не встречались, - убежденно сказал я.

Герман лукаво ухмыльнулся.

- А Кир? - злорадно спросил он.

- Кир? - слегка растерялся я.

- Ему снятся голые бабы, он мне сам рассказывал! А он летает! - Герман выглядел обманутым и обиженным.

- Ты хочешь сказать, что мой сын рассказывал тебе, что ему снятся голые женщины? - Теперь обманутым и обиженным выглядел я. Я считал себя передовым отцом-воспитателем и был наивно уверен, что со своими первыми сексуальными проблемами Кир обратится ко мне, а не к Герману. Судя по всему, я жестоко заблуждался.

- Рассказывал, рассказывал... - пробурчал Герман. - И Лия тоже...

- Лия?! - обалдел я. Насчет своей дочери я услышать такое не ожидал.

Герман растерянно посмотрел на меня и захлопал ресницами.

- Нет, нет, я не про то! - затараторил он испуганно и успокаивающе. - Ничего такого она не рассказывала...

- Ты сказал: "И Лия тоже", - с угрозой заметил я.

- Тоже летает! - в отчаянии воскликнул Герман. На лице его было явственно написано, что он искренне жалеет, что пришел. - Я говорю, что Кир хоть и рассказывал о голых бабах, а ведь летает... Вы ведь сказали, что если летают, то без голых... То есть... Тьфу! Я хочу сказать, на черта мне эти бабы, я уж лучше бы летал! Понимаете? А они ведь летают! В смысле - не бабы, а Кир с Лией... Киру же снятся бабы, а он летает... И не во сне, а наяву! И Лия тоже... летает. Ей, понятное дело, бабы не снятся, - застенчиво и почти шепотом закончил свою пламенную речь Герман.

- Ага, - сказал я, чтобы что-нибудь сказать.

- Они летают, честное слово! - возбужденно и доверительно пробормотал Герман. - И не во сне, а наяву.

Я взглянул на часы. Без пяти два. Я почувствовал раздражение. Герман мне уже надоел.

- Послушай, Герман, не расстраивайся из-за пустяков, - умиротворяюще проговорил я. - Дети летают, ну и пусть! Мы с тобой уже не дети. У меня семья, да и ты скоро женишься...

- А я хочу летать! - упрямо, совсем уже по-детски, заявил Герман.

- Перестань, Герман! - Сдерживать раздражение я уже не мог. - У меня и так двое капризных детей, тебя мне еще не хватало с твоими сказками!

Я встал из-за стола, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Герман стушевался, горестно вздохнул и вышел. Спустя минуту я тоже вышел из кабинета и спустился по лестнице в гостиную. Ужасно хотелось есть. Некоторое время я с задумчивым выражением лица стоял посреди гостиной. Зря я, наверное, в конце разговора с Германом сорвался... Как мне советовал мой психоаналитик, со слабоумными надо беседовать, поддерживая их представления о мире и соблюдая их манеру ведения разговора. Это должно помогать мне самому укреплять уверенность в собственной нормальности и подавлять какие-то там комплексы вины. Так что, если Герман уверен, что дети перед обедом имеют привычку летать, соглашайся с этим, а желательно, найди этому рациональное объяснение... Впрочем, по моим наблюдениям, сам психоаналитик никакими рациональными объяснениями себя никогда не утруждал.

Наконец, из кухни вышла жена, неся в руках блюдо с чем-то дымящимся, горячим, вкусно пахнущим и сытным... В брюхе у меня начались спазмы.

- Есть охота, Стелла! - взмолился я. - Умираю от голода!

- Еще минуту, - отозвалась она, проходя в столовую. - Я для всех вас приготовила сюрприз.

- Я могу до него и не дожить!

- Ну, потерпи же, Виктор. Хватит ныть. Прогуляйся по саду. - И она скрылась за дверью столовой, унося с собой восхитительный аромат только что приготовленной горячей пищи.

- Ну что ж, пойду нагуливать аппетит, - произнес я с горечью и вышел в сад.

Я стал прогуливаться по садовой аллее - правда, несколько нервно и нетерпеливо, постоянно бросая взоры на окна столовой, словно юноша, ожидающий тайного знака от любимой. Я уже собирался плюнуть на выдержку и отправиться в дом добывать пищу, как услышал голос Лии:

- Пап, пап, а мы играем в "поднималку"!

Голос выражал явный восторг, только вот сколько я ни озирался, обладателя голоса никак не мог обнаружить.

- Лия! - позвал я, но ответа не удостоился.

Интересно, что это за игра такая - "поднималка"? Надеюсь, ничего садистского... Я представил, как Кир азартно поднимает Лию и радостно бросает ее в пропасть... М-да.

(далее >>>)