Год назад мы переехали сюда, чтобы я наконец смог отвлечься от зарабатывания денег и вплотную заняться написанием докторской диссертации. В обмен на десять изматывающих лет сплошного бизнеса я получил приличный капитал, этот благоустроенный и безобразно дорогой дом с садом и семью с женой-домохозяйкой и двумя детьми. В общем-то, я был вполне счастлив. Семейная жизнь меня устраивала, никаких перемен не хотелось, потому что все было хорошо.

Не верите? Что ж, правильно делаете. Если быть до конца честным, все было почти хорошо. На самом деле, в жизни у меня обнаружились две серьезные проблемы.

Во-первых, после десяти напряженных лет предпринимательства я заработал ишемическую болезнь сердца.

Во-вторых, выяснилось, что дети у меня - вундеркинды.

Ну, с первой проблемой все понятно: часто бывает, что вместе с деньгами зарабатываешь еще небольшой довесок в виде потенциального инфаркта.

Что касается второй проблемы, то, если кто-то сомневается, однозначно утверждаю: дети-вундеркинды - это проблема. Приятная или нет, это дело вкуса. Например, когда мы еще жили в городе, у меня часто ныло сердце при виде одиноко идущего из школы Кира, которому никто из одноклассников не подавал руки. Или при виде одиноко играющей на игровой площадке в близлежащем парке Лии, к которой ни одна девочка не решалась подойти. О, я помню эти родительские собрания... "Ваш сын подавляет других ребят...", "Он ставит себя выше остальных...", "Мой Робик чуть не покончил с собой, когда ваш Кир отобрал у него все призы на последней олимпиаде!..", "Ваш сын жесток! В его присутствии никто не решается отвечать на уроках..." и т.д. В ответ я пожимал плечами, я увещевал, я уговаривал, я кричал, я бил кулаком по столу... В конце концов, можно было понять преподавателей этой самой обычной муниципальной школы, которые вдруг осознали, что они уже не авторитет для какого-то мальчишки из младших классов, способного поставить учителя в тупик заумным вопросом прямо посреди урока... Можно было понять и родителей, к которым со слезами прибегали их дети, после того как Кир одним комментарием выставлял их на посмешище... Видел я и этого Робика, красу и гордость школы, скромного и, несомненно, очень умного мальчика, медалиста и победителя разнообразных школьных и городских олимпиад... и какое у него было выражение лица, когда на очередной школьной олимпиаде Кир разгромил его по всем позициям, не дав набрать ни одного очка... У меня было сложное чувство, когда я смотрел на торжествующего Кира и поникшего Робика; честное слово, я готов был понять их всех - всех, кто получил охлест по лицу одним только внешним видом Кира - холодным, замкнутым, немного сонным и всегда смотрящим "сверху вниз".

Наверное, они были в замешательстве и не знали как поступить, а потому поступили подло. Приехала целая делегация из Института психиатрии и решила забрать Кира и Лию на обследование. Я, Стелла и наш адвокат еле отбились... Тогда дело для меня закончилось первым инфарктом.

Это было год назад. С помощью адвоката я нашел этот дом рядом с деревушкой, где находится тот самый лицей...

- Вот видите! - услышал я приглушенно-сдавленный шепот прямо у себя над ухом.

От неожиданности я вздрогнул и обернулся.

Герман с несчастным и обреченным выражением лица посмотрел на меня и безмолвно указал пальцем вверх.

Я задрал голову. И схватился за сердце.

***

- Пап, ну не огорчайся, посмотри же на меня! - увещевает меня Лия, добрая душа. - Я, пока научилась, так плакала, так плакала! А на самом деле все очень просто. Надо только отодвинуть землю.

- Отодвинуть землю? - еще не отдышавшись, переспрашиваю я. - Куда же я тебе ее отодвину?

- От себя, - просто отвечает этот шестилетний монстр-вундеркинд.

***

Они висели прямо в воздухе, держались за руки и оживленно друг с другом беседовали. Вид у них был в высшей степени непринужденный. Можно было, конечно, не поверить своим глазам, но это было ниже моего достоинства.

Прикрывая ладонью глаза от солнца, я прокричал:

- Кир! Лия! Что вы там делаете?!

Более умного вопроса в тот момент я придумать не смог.

- Вы видите? - благоговейным шепотом пробормотал Герман. - Я же вам говорил, что они летают! И всегда перед обедом!

- Заткнись! - прошипел я.

Я был зол, потому что ничего не понимал. Тем более я был зол, потому что вспомнил, как жена сказала, что это обычное состояние никчемных отцов - ничего не понимать.

- Пап, пап! - услышал я сверху восторженный писк Лии. - А мы играем!

Я натужно улыбнулся и приветливо помахал рукой.

- Спускайтесь вниз! - гаркнул я и закашлялся.

- Черт меня побери! - каким-то подвывающим голосом выругался Герман, после чего перекрестился. - О Господи!

- Выбери кого-нибудь одного! - ядовито сказал я ему, продолжая откашливаться. - Богохульник!

Герман уставился на меня жалобным взглядом.

- Давеча Лия кепку с головы у меня сшибла, - пожаловался он. - Прямо на лету! - Он судорожно вздохнул. - А потом за галками гонялась... Чуть всю яблоню мне не осыпала. Я-то уж кричал, чтобы не шалила, а она смеялась и шишками в меня кидалась! Прямо по макушке заехала...

- Какие шишки? - нервно осведомился я. - Чего ты врешь? Откуда у нас в саду шишки?

- В саду, ясное дело, нету, - согласился Герман. - А вот за рекой, около школы, есть сосновый лес... А они частенько туда летают.

Я снова посмотрел вверх. Кир тянул Лию за руку вниз, она сопротивлялась, но в целом эта ангельская парочка, судя по всему, медленно опускалась.

- Чего ж ты, дурень, молчал? - напустился я на Германа. - Давно они этим... забавляются?

Несчастный Герман стал похож на больную и побитую собаку. Взгляд его наполнился скорбью.

- Я думал, пусть резвятся, - еле слышно ответил он. - Откуда ж я мог знать, что летать нехорошо? В наше время черт их разберет... Всякие штуки по телевизору показывают... А Кир говорит, что этому его в школе научили, а он потом Лию научил...

- Летать, что ли?!

- Ага, - простодушно кивнул Герман. - Целый предмет про это есть. Называется... Ах ты, черт возьми, мудреное больно название... Лия-то называет это "поднималкой"...

- "Поднималка"... - убитым голосом повторил я. С ума сойти.

Я и Герман дождались приземления детей, сохраняя гробовое молчание.

До отвращения довольное выражение лица Кира подозрительно смахивало на выражение лица остряка, только что отмочившего первоклассную шутку. Лия же была явно и искренне недовольна тем, что ее веселую игру в "поднималку" прервали грубые взрослые.

- Ну, пап, - обиженно забубнила она, - мама на обед еще не звала, дал бы еще поиграть...

- А ну, идите-ка сюда! - деловито приказал я и принялся их осматривать.

Они не возражали. Как я и боялся, никаких технических приспособлений, кроме детских наручных часов, я у них не обнаружил. Наверное, у меня был очень глупый вид, потому что выражение лица Кира перешло из просто довольного в довольное до неприличия.

- Ну чего ты ухмыляешься? - угрюмо сказал я ему. - А если вы оттуда на землю грохнетесь? Кто вас по кусочкам собирать будет?

Чушь несу, подумал я. Никуда они не грохнутся. Скорее, это я сейчас грохнусь в обморок.

- Это же "поднималка", пап, как ты не понимаешь! - горячо возразила Лия. - Оттуда никак не упадешь!

Я упорно смотрел на Кира, старательно изображая на лице осуждение и святой родительский гнев. Это явно не действовало. Впрочем, я сам не знал, чего добивался.

Кир, наконец, перестал ухмыляться и с серьезным выражением лица проникновенно произнес следующую фразу:

- В целом, папа, вероятность выхода из поля антигравитации и дальнейшего неконтролируемого падения на поверхность Земли в текущей ситуации была крайне маловероятной. Я повторяю, крайне маловероятной. Так что повода для высокой степени беспокойства не было.

- Ага! - только и выдавил я из себя.

Кир продолжал смотреть на меня серьезным взглядом (пожалуй, чересчур серьезным для одиннадцатилетнего мальчика). Лия, громко сопя, наклонилась, чтобы застегнуть расстегнувшуюся застежку на сандалии. Герман испуганно поглядывал то на меня, то на Кира, пока, наконец бочком не начал ретироваться в сторону калитки. Я не стал останавливать его. Я лихорадочно пытался переварить увиденное и услышанное.

- Это цитата из вашего школьного учебника, Кир? - осведомился я.

- Сомневаюсь, папа. В высказанном мною тезисе превалирует риторика, в то время как учебник изобилует скорее физико-математическими построениями. Не думаю, что мне стоит что-либо из него цитировать, папа. Может возникнуть некое недопонимание с твоей стороны.

- Э-э... оно уже возникло, Кир. Я имею в виду это самое "некое недопонимание"... - Я натянуто улыбнулся. - Кажется, уже скоро два года, как ты перешел в эту новую школу для интеллектуалов, не так ли?

- Если это в самом деле интересно, то сегодня наступил семьсот двадцать четвертый календарный день моего пребывания в Заречном лицее, папа. Это не школа для интеллектуалов, папа. Это стандартный лицей. Разница существенная, если не возражаешь.

- Не возражаю, Кир, конечно, не возражаю... Просто я не думал, что школьная наука достигла таких высот, что ученики вот просто так летают...

- Это удается далеко не всем, папа. Хорошего знания теории недостаточно. Необходимо уметь применять ее на практике, причем не в лабораторных условиях. Результат моих опытов оказался положительным. Я удовлетворен, папа.

Разговор явно зашел в тупик. Больше всего меня сбивала с толку даже не речь Кира, а этот проницательный и спокойный взгляд умудренного опытом старца. Дети так не смотрят. Господи, что они там сделали с моим сыном!

***

- Лия предпочитает применять иррациональную методологию, папа. - Кир с сомнением качает головой. - Ее объяснения с трудом поддаются формализации. С другой стороны, если применить ее стиль вербализации понятия "обратный вектор", то я склонен полагать, что такой вариант будет более доступен для твоего понимания, папа.

- Кир, ты можешь изъясняться нормально? - осведомляюсь я.

- Нормальное изложение в твоем понимании есть искусственное упрощение, а это изымает значительную часть смысловой нагрузки любого высказывания, что нежелательно. Иногда недопустимо. Это дискуссионная необходимость, папа.

- Выпендреж это! - возражает Лия, и я снова ей благодарен.

(далее >>>)