Была примерно четверть седьмого вечера, и над Москвой шел проливной сентябрьский дождь.

- Хорошо стоим! - жизнерадостно объявило "Авторадио", и ди-джей не менее жизнерадостно принялся перечислять сообщения радиослушателей об автомобильных "пробках", в данный момент имеющих место на улицах города.

- Народные корреспонденты также сообщают, что затруднено движение на Раушской набережной в обе стороны, - доложил радиоведущий.

Я в своей машине как раз затрудненно двигался по этой самой Раушской набережной в сторону Большого Москворецкого моста. Поток в две полосы в каждую сторону перемещался прерывисто-черепашьим темпом, и стопа моей левой ноги, терзавшая педаль сцепления, начала неметь и ныть одновременно.

- Надеюсь, ваше настроение кардинально отличается от нависшей над Москвой пасмурной погоды, - старательно заполнял паузу перед началом очередной песни ди-джей. - Не будем поддаваться осенней серости, а сосредоточим внимание на чем-нибудь приятном... Например, на том, что любимый человек ждет вас дома... впрочем, может быть, не дома, а, скажем, в условленном месте, где вы назначили романтическое свидание... - Зазвучало вступление к песне, и ведущий в спешке затараторил: - Уверен, что теплоте человеческого общения нипочем любые климатические невзгоды! Разве я не прав?

- Ты не прав, - злобно ответил я ему.

В эфире возник женский вокал. Девушка, героически выжимая максимум возможного из своего монотонного голоса, начала свое печальное повествование о том, как она кого-то искала, а тот постоянно прятался, но она его все-таки нашла и заставила любить. Любить ее, разумеется.

Поток машин вяло шевельнулся вперед. Идущая впереди меня вишневая "самара", которая, судя по ее внешнему виду, должна была вот-вот расползтись по швам под тугими струями дождя, вдруг дернулась, потом еще раз и замерла. Машины на соседней полосе продолжали двигаться. Наш ряд замер, хотя я видел, что перед "самарой" начало образовываться пустое пространство, в которое незамедлительно стали прошмыгивать сообразительные водители из соседнего ряда.

- Твою мать, - ровным голосом сказал я и остервенело нажал на клаксон.

"Самара" отчаянно дернулась вперед, но снова встала, после чего ее водитель сделал то, чего я больше всего боялся, - включил аварийные сигналы. Вы себе не представляете, какая радость для московского водителя, мающегося в плотной "пробке", увидеть прямо перед собой сломанный автомобиль, мигающий аварийными огнями!

- Да чтоб тебя... - прорычал я и, включив "поворотник", начал выворачивать руль вправо, чтобы влезть в соседний ряд.

Естественно, каждый из водителей на правой полосе посчитал своим долгом никого перед собой не пускать. Я, кусая губы, пялился в правое боковое зеркало и гадал, через сколько десятков машин найдется вежливый дурак, который меня пропустит. Учитывая тягомотину сегодняшнего затора, то где-нибудь этак машин через тридцать... Или через пятьдесят. Или я наберусь наглости и полезу напролом, рискуя сотворить ДТП. Вот тогда будет красота! Левая полоса со сломанной "самарой" и правая полоса с двумя столкнувшимися упрямыми идиотами... Господи, какая будет симфония из надрывного рева клаксонов и выплевываемого от души мата...

- А куда ты, собственно, торопишься? - сказал я вслух. - Тебя-то никто не ждет. Ни дома, ни в условленном месте...

Я глубоко вздохнул. Спокойнее, спокойнее... Чуть расслабиться. Расслабить ногу, расслабить руки, расслабить шею... Не нужно так стискивать челюсти. Не нужно бормотать невнятные ругательства... Зачем же так? Спокойнее. Обычный поганый вечер. Пора бы уже привыкнуть...

Краем глаза я заметил, что из злополучной "самары" выбрался пассажир, который в нерешительности встал на разделительной полосе между рядами. Проезжающая мимо машина немедленно окатила его грязной водой из лужи. По тому, как он отпрыгнул назад, я понял, что это женщина. Я повернул голову и присмотрелся. Судя по всему, это была молодая девушка. Зонта у нее не было, и дождь наверняка в первые же секунды нещадно промочил ее одежду насквозь.

Она неуверенно озиралась словно в поисках укрытия от ливня. Никаких навесов поблизости явно не наблюдалось, и она каким-то обреченным шагом пошла по осевой между рядами навстречу движению. Наверное, водитель "самары" ее просто подвозил куда-то и теперь дал понять, что встал он надолго. Либо она не могла больше ждать.

Позади меня начали настойчиво сигналить, видимо, приглашая меня первым попытать счастья и рвануть в соседний автомобильный поток. Только я примерился втиснуться впереди какой-то зазевавшейся "оки", как в дверь постучали.

В смысле - постучали по стеклу правой передней двери моей машины. Это была пассажирка "самары". Я шепотом чертыхнулся и, нажав кнопку электропривода, опустил стекло. Ненамного.

- Чего? - не особенно дружелюбно осведомился я.

- До Якиманки подбросите?

- До Якиманки?

- Это недалеко, - торопливо начала объяснять она. - Вот здесь прямо, потом...

- Я знаю, где Якиманка и как до нее доехать, - раздраженно перебил я.

Обычно я никогда не подвожу незнакомых людей. Я не зарабатываю частным извозом. Но сейчас, глядя в ее мокрое лицо, которое морщилось от дождевых капель и хмурилось в ожидании моего ответа, я вдруг решил согласиться. Не знаю, почему. Точно не из галантности. Просто лицо ее вдруг показалось мне знакомым. К тому же мне действительно некуда было торопиться.

- Садитесь, - проворчал я и отпер дверь.

Дверь распахнулась, и в салон на секунду ворвалась дождевая стихия. Девушка уселась в пассажирское кресло, пристегнув (без напоминания с моей стороны) ремень безопасности. Губы ее подозрительно подрагивали, и вообще вид у нее был озябший, так что я включил отопление в салоне на полную мощность. В соседнюю полосу я лихо встроился спустя полминуты.

- Спасибо, что подобрали, - сказала она. - Я жутко опаздываю, а этот товарищ на "девятке" все-таки доконал свою машину посреди затора... - Она поежилась. - Еще этот психоделический дождь...

Я вздрогнул.

- Что-что?

Она удивленно взглянула на меня.

- Психоделический дождь, - повторила она неуверенно.

- Психоделический?

- В смысле - угнетающий, - пояснила она.

- Психоделический дождь, - ошарашенно пробормотал я.

Поток машин снова встал, и я, повернув голову, принялся откровенно разглядывать свою пассажирку. Она снова поежилась, но на этот раз, видимо, не от озноба, а от моего беспардонного созерцания.

А я пялился на нее и не мог поверить своим глазам.

- Это ты, - наконец, выдавил я из себя. Я был потрясен. - Это и вправду ты...

Она посмотрела на меня как на сумасшедшего. Однако спустя секунду она часто-часто заморгала, и на лице ее появилось выражение оторопелости - такое же, какое, наверное, было и у меня.

- Ты?! - только и вымолвила она. Она тоже меня узнала.

Сзади отчаянно загудели, и я вспомнил, что нахожусь за рулем. Я рванул машину вперед, догоняя уходящий поток.

- Вот это да! - тихо проговорила она. - Я бы тебя ни за что не узнала... Сколько лет-то прошло?

- Почти десять, - прикинул я и улыбнулся. - А ты до сих пор употребляешь это дурацкое словечко...

- Психоделический? - Она засмеялась. - Я помню, как ты издевался надо мной, что я использую слова, не понимая их настоящего значения!

- А что, разве не так было?

- Мне жутко хотелось быть достойной такого умника, как ты, - сказала она. - Вот и зубрила словечки... А ты только ржал и острил.

- Ничего подобного! - запротестовал я.

- Ну мне-то лучше знать!

Мы некоторое время молчали, поглядывая то вперед, то друг на друга и смущенно улыбаясь.

- Погоди, - опомнился я, - а ты почему здесь? Вы же вроде бы уезжали тогда в Штаты?

- Да, уезжали, - кивнула она. - Но, если помнишь, мама тогда неважно себя чувствовала и, как выяснилось, хорохорилась из последних сил. В последний момент не выдержала. Слегла. Так что мы так и не уехали.

Я уставился на нее.

- Как же так? Почему же ты не связалась со мной? Я же думал, что ты уехала! Навсегда!

Она отвела глаза и, глядя в окно, ответила:

- А ты тогда как раз переехал в другой район. - Она бросила на меня короткий взгляд. - Я пыталась выяснить твой новый адрес, телефон. Даже в городскую справочную обращалась... Не нашла. А потом... - Она замолчала.

- А потом?

- А потом мама умерла, папа стал вести себя странно... Всякие семейные неурядицы. Как-то стало... не до того.

- Не до того, - тупо повторил я.

Мы снова помолчали, но уже без улыбок.

- Ну, как ты? - встрепенулась вдруг она. - Хоть расскажи, как ты живешь, что и как?

- Да все нормально, - пожал я плечами. - Работаю по специальности. Финансовый менеджер. Работа, как понимаешь, не пыльная. Относительно здоров...

- Женат?

- Нет.

- Собираешься?

- Вообще - да. Но пока не на ком.

Она покивала, улыбаясь краешками рта.

- А ты? - задал я, разумеется, ответный вопрос.

- Нормально, - уклончиво ответила она. - Тоже работаю по специальности. Юрисконсультом. Работа тоже не пыльная, если не считать архивов...

Я вежливо посмеялся.

Мы выехали на Малый Каменный мост, и тут у светофора нас подрезала обшарпанная "ауди". Я еле увернулся и, не удержавшись, выругался:

- Ах ты, якорный бабай! Тудыть твою... - Я осекся и буркнул: - Извини, сорвалось...

Она засмеялась.

- Господи, я дожила до того дня, когда ты от души выругался в моем присутствии! Раньше, помнится, ты только молчал, кусал губы и громко сопел...

- Когда это я сопел? - проворчал я.

- Да тогда, например, когда я тебе сообщила, что уеду в Америку...

Я натянуто усмехнулся.

- Что же, мне ругаться надо было?

- Уж лучше бы ругался, - сказала она изменившимся голосом.

Я промолчал. Мы проехали по Малой Якиманке и выехали на Большую Якиманку.

- Где остановиться? - спросил я.

- Вон там, за остановкой.

Я остановил машину напротив магазина "Гименей".

- Спасибо, - сказала она, отстегивая ремень, и сделала движение, чтобы открыть дверь. - Что ж, рада была...

- Подожди, - прервал я ее.

Внизу живота у меня что-то сжалось так, что меня даже стало немного подташнивать.

- Да? - Она смотрела на меня со спокойным ожиданием.

- Я спросить хочу... Так просто. Чтобы знать. Глупость, конечно... Но меня это в свое время очень интересовало... даже мучило...

- Я слушаю, - подбодрила она меня.

Я собрался с духом.

- Если бы тогда я попросил тебя не уезжать... попросил бы остаться... остаться со мной... - Голос мой внезапно охрип, и я прокашлялся. - Ты бы согласилась?

Она смотрела на меня тем же безмятежным взглядом. Слишком безмятежным.

- О Господи, - пробормотала она. - Он еще спрашивает... Дурак ты этакий! Конечно, согласилась бы! - Она отвела, наконец, взгляд и стала смотреть в окно. - Я ведь тебя любила тогда, умника психоделического... Тебе стоило лишь попросить, а ты только молчал, кусал губы и сопел...

- Но почему... - беспомощно пробормотал я, не понимая, впрочем, что именно "почему".

- Ты же так и не попросил, - тихо сказала она и открыла дверь.

- Подожди, подожди, - засуетился я, сражаясь с ремнем безопасности. - Я... Я могу тебе позвонить?

Она выбралась из салона и наклонилась в проем двери.

- Не знаю, - ответила она. - Наверное, можешь. - Она оглянулась на яркую вывеску "Гименея". - Видишь ли, я замуж выхожу. Вот иду платье примерять.

Я смотрел на нее застывшим взглядом.

- А знаешь, в самом деле позвони. - Она достала из сумочки визитку и подала мне. - С женихом тебя познакомлю, он мой коллега по работе. И вообще... рада была тебя встретить.

Она приветливо кивнула мне и захлопнула дверь.

Я смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за дверями магазина для новобрачных.

Я тупо повертел в руках ее визитку, поймал себя на том, что кусаю губы и соплю, и бросил визитку в "бардачок".

Наверное, я слишком резко вывернул руль, отъезжая от тротуара. Раздался визг тормозов, машину мощно тряхнуло, послышался звон разбитого стекла. Я медленно вылез из салона. То же самое сделал водитель врезавшегося в меня "москвича". Мы шли навстречу друг другу, со вкусом шепча самые страшные ругательства, которые только знали, а сверху лил не переставая психоделический дождь.